# Глава 9: Город, потерявший инструкцию Десять минут спустя Максим отложил карандаш и отступил от скамейки, словно от чего-то радиоактивного. — Всё, — сказал он хрипло. — Больше не могу. Рука просто не слушается. На рисунке подземная структура обрела отчётливые очертания биологического организма размером с небольшой район. Её стены пульсировали в медленном ритме, а от станции к ней тянулись толстые энергетические каналы. Но самым тревожным было то, что изображение продолжало двигаться, словно художник нарисовал не картину, а окно в другую реальность. — И звук не прекращается, — добавила Лена, поёжившись. Действительно, низкое гудение, доносящееся из рисунка, стало частью окружающего мира. Теперь его можно было услышать везде — в шуме ветра, в гуле проезжающих машин, в собственном сердцебиении. — Мой плющ говорит, что нужно торопиться, — сказала Анна Сергеевна, крепче прижимая горшочек к груди. — То, что изображено на рисунке, чувствует наблюдение и начинает... просыпаться. Кира взглянула на часы. Прошло уже полчаса с тех пор, как они покинули убежище Семёна Кратова. — До дома Виктора Белова ещё двадцать минут ходьбы, — сказала она, сворачивая карту. — Нужно идти. Максим сунул блокнот в карман, стараясь не смотреть на всё ещё движущийся рисунок. — А может, лучше попробовать дозвониться? У меня есть номер, который я когда-то нарисовал на одном из портретов. Не помню чей, но цифры запомнились. — Телефон не даст нам понять, можно ли ему доверять, — возразила Лена. — А времени на ошибки у нас нет. Они шли по улицам, которые внешне выглядели совершенно обычно, но Кира всё больше ощущала нарастающую странность. Сначала это были мелочи: светофор, который мигал не зелёным, а фиолетовым; реклама на остановке, где текст медленно переписывался сам собой; голуби, которые летали строго по прямым линиям, как будто кто-то заложил в них геометрическую программу. — Что-то не так, — пробормотал Максим, оглядываясь. — Я живу в этом районе всю жизнь, но сегодня он выглядит... неправильно. — Неправильно как? — спросила Кира. — Как будто кто-то перерисовал его по памяти, но не совсем точно запомнил детали. Анна Сергеевна остановилась возле магазина канцелярских товаров и нахмурилась. — Плющ волнуется. Он говорит, что здесь пахнет «электричеством и страхом». Кира подошла к витрине магазина и заглянула внутрь. За прилавком стояла продавщица и механически перекладывала ручки с места на место. Движения были слишком ровными, слишком ритмичными. Женщина поднимала ручку, поворачивала её три раза, клала обратно, брала следующую. И так снова и снова, не останавливаясь. — Простите, — постучала Кира в стекло. Продавщица подняла голову. На секунду Кире показалось, что она видит не лицо, а маску — слишком правильные черты, слишком ровная улыбка. — Добро пожаловать в наш магазин канцелярских товаров, — сказала женщина монотонным голосом. — У нас есть ручки, карандаши и другие полезные предметы для письма и рисования. Добро пожаловать в наш магазин канцелярских товаров. — Она повторяется, — прошептала Лена. — Добро пожаловать в наш магазин канцелярских товаров, — продолжала продавщица, не прекращая перекладывать ручки. — У нас есть ручки, карандаши и другие полезные предметы... Максим отвёл их от витрины. — Это не единственная странность. Посмотрите на тот дом. Он указал на четырёхэтажное здание напротив. На первый взгляд оно выглядело обычно, но если присмотреться, становилось ясно, что с архитектурой что-то не так. Окна третьего этажа были чуть больше окон второго, балконы находились на разной высоте, а входная дверь... входная дверь была шире, чем позволяли размеры проёма. — Как будто кто-то строил дом, не имея чёткого плана, — сказала Кира. — Или план менялся во время строительства, — добавил Максим мрачно. Анна Сергеевна прижала плющ ближе к лицу, словно прислушиваясь к шёпоту. — Он говорит, что реальность здесь «болеет». Как растение, которое пытается расти в неподходящей почве — оно вроде бы живёт, но форма получается неправильной. Они продолжили путь, и с каждым кварталом странности становились всё более очевидными. Мимо прошёл мужчина в костюме, который шёл абсолютно ровным шагом, отсчитывая каждый метр как робот. Женщина выгуливала собаку по идеально прямой линии, а собака даже не пыталась обнюхать столбы или деревья. — Они как... как персонажи в компьютерной игре, когда программист забыл добавить случайности в их поведение, — сказал Максим. Лена остановилась возле автобусной остановки, где несколько человек ждали транспорт. Все они стояли на одинаковом расстоянии друг от друга, смотрели в одном направлении и вообще не двигались. — Простите, — обратилась она к ближайшему мужчине. — Какой автобус вы ждёте? Мужчина повернул голову с механической точностью. — Автобус номер семнадцать, — ответил он. — Он приедет через четыре минуты и тридцать семь секунд. — Откуда вы знаете так точно? — Потому что автобус номер семнадцать всегда приезжает через четыре минуты и тридцать семь секунд, — ровным голосом сказал мужчина и повернул голову обратно. — А если он опоздает? Мужчина не ответил. Вообще никак не отреагировал, словно вопроса не существовало. Кира почувствовала, как у неё холодеет кожа. — Мы попали в какую-то зону искажения, — сказала она. — Станция «Константы» влияет не только на переводчиков, но и на весь город. — Но эти люди не переводчики, — возразила Лена. — Почему они ведут себя так странно? Анна Сергеевна задумчиво покачала головой. — Плющ говорит, что станция не просто подавляет способности. Она меняет «базовые настройки» реальности. Люди становятся такими, какими, по мнению «Константы», должны быть «правильные» люди — предсказуемыми, последовательными, лишёнными спонтанности. — Живые алгоритмы, — пробормотал Максим. — Боже мой, они превращают людей в живые алгоритмы. На этих словах прямо перед ними автобус номер семнадцать остановился с математической точностью. Дверь открылась, ожидающие зашли внутрь в строгом порядке, дверь закрылась, автобус поехал дальше. Всё это заняло ровно тридцать секунд. — Четыре минуты и тридцать семь секунд, — тихо сказала Лена. — Он был прав. Они прошли ещё несколько кварталов, и искажения становились все более выраженными. Деревья в парке росли строго параллельными рядами. Дворники подметали улицы синхронными движениями. Даже облака на небе выстраивались в подозрительно геометричные формы. — Как далеко ещё до дома этого программиста? — спросила Анна Сергеевна, заметив, что её плющ начинает дрожать мелкой дрожью. Максим сверился с картой. — Два квартала. Но я не уверен, что найдём то, что ищем. — Почему? — Потому что если вся эта зона превращается в какую-то... стерилизованную версию реальности, то с программистом могло произойти то же самое, что и с остальными людьми. Кира покачала головой. — Нет. Переводчики устойчивы к такому воздействию. По крайней мере, мы пока не превратились в роботов. — А может, мы просто не замечаем, — мрачно предположил Максим. — Может, для кого-то со стороны мы тоже выглядим странно. Это была неприятная мысль. Кира попыталась оценить своё состояние — чувствовала ли она себя по-другому? Мыслила ли она так же свободно, как раньше? Трудно было сказать. Когда изменения происходят постепенно, их можно не заметить. — Плющ говорит, что мы пока в порядке, — сообщила Анна Сергеевна с облегчением. — Но он также говорит, что чем дальше мы идём, тем сильнее становится «давление». Действительно, воздух вокруг них словно сгущался. Дышать становилось труднее, а каждый шаг требовал дополнительных усилий. И ещё — время. Время здесь текло как-то неравномерно. Иногда секунды тянулись как минуты, а иногда минуты проскакивали незаметно. — Смотрите, — указала Лена. Перед ними возникло самое странное зрелище за всё утро. Строящийся дом менял форму прямо на глазах. То, что секунду назад было обычным кирпичным зданием, медленно трансформировалось в нечто более геометрически правильное. Углы становились более острыми, линии — более прямыми, а сама конструкция приобретала вид гигантского куба. — Реальность пытается «исправить» сама себя, — понял Максим. — Привести всё к какому-то стандарту. Рабочие на стройке продолжали работать, не обращая внимания на то, что их здание меняет форму. Они механически перекладывали кирпичи, поднимались и опускались по лестницам, управляли кранами — но все их движения были слишком синхронными, слишком правильными. — Как муравьи, — прошептала Кира. — Они работают как муравьи в улье. Анна Сергеевна крепче сжала горшок с плющом. — Он говорит, что мы почти добрались. Но он также говорит, что впереди... впереди что-то очень неправильное. Они свернули за угол и увидели дом, который должен был быть адресом Виктора Белова. То, что они увидели, заставило их остановиться как вкопанных. Здание существовало в нескольких вариантах одновременно. Словно кто-то наложил друг на друга несколько разных фотографий одного дома, но не совсем точно. Один вариант здания был обычной советской пятиэтажкой с облупившейся краской. Другой — современным офисным центром из стекла и металла. Третий — чем-то средневековым, с башенками и витражами. Все три версии мерцали, сменяли друг друга, накладывались одна на другую в калейдоскопе невозможного. — Что это такое? — прохрипел Максим. — Эпицентр, — ответила Анна Сергеевна. — Плющ говорит, что здесь... здесь кто-то очень долго и очень упорно сопротивляется тому, что делает станция. И реальность вокруг него начинает распадаться от напряжения. Перед зданием стояла группа людей — или того, что когда-то было людьми. Они замерли в различных позах, как манекены в магазине, но их лица постоянно менялись. Иногда это были совершенно разные люди, иногда черты лица просто плыли, переставляясь местами. — Программист, — сказала Кира с пониманием. — Виктор Белов пытается переписать реальность вокруг себя, изменить «код» мира. Но станция сопротивляется, и в результате... — В результате получается война между двумя версиями того, как должен выглядеть мир, — закончил Максим. — И поле битвы — прямо здесь. Воздух вокруг здания дрожал как мираж. Трава на газоне была одновременно зелёной и жёлтой, дорожки вели в разных направлениях, дверей у здания было то одна, то три, то ни одной. — Как мы вообще туда попадём? — спросила Лена практично. Анна Сергеевна прижала плющ к уху, прислушиваясь к его невидимому шёпоту. — Он говорит... он говорит, что нужно не пытаться понять, какая версия здания правильная. Нужно просто выбрать одну и идти к ней, не сомневаясь. Сомнения заставляют реальность колебаться. — Хорошо, — решительно сказала Кира. — Я выбираю пятиэтажку. Это самая обычная версия, и у неё больше шансов быть стабильной. — А если мы ошибёмся? — спросил Максим. — Тогда застрянем в стене между реальностями, — честно ответила Кира. — Но если не попробуем, то точно не найдём Виктора. Они взялись за руки — Кира, Лена, Максим, Анна Сергеевна — образовав цепочку. Кира сосредоточилась на образе обычной пятиэтажки, стараясь не видеть другие варианты здания. — Идём, — сказала она и сделала шаг вперёд. Мир вокруг них заколебался, словно отражение в воде, по которой прошла рябь. Звуки стали приглушёнными, цвета — размытыми. На секунду показалось, что они идут не по земле, а по поверхности огромного мыльного пузыря, который вот-вот лопнет. Но они продолжали идти, держась за руки и не сворачивая с выбранного пути. Анна Сергеевна что-то шептала своему плющу, Максим бормотал под нос координаты, Лена сжимала кристалл в кармане, а Кира изо всех сил представляла обычную, скучную, предсказуемую пятиэтажку. И вдруг реальность зафиксировалась. Они стояли перед обычным советским зданием с облупившейся краской и покосившимся козырьком над входом. Искажения исчезли. Люди-манекены растворились. Даже воздух стал легче. — Получилось, — выдохнула Лена. — Пока да, — осторожно согласилась Кира, разглядывая список на входной двери. — Квартира 23... третий этаж. Они поднялись по лестнице, где каждая ступенька скрипела с тоской многолетней усталости. На третьем этаже было тихо, как в заброшенном музее. Дверь квартиры 23 выглядела совершенно обычно, если не считать того, что звонок мигал фиолетовым светом вместо обычного янтарного. — Интересная деталь, — заметил Максим, указывая на звонок. Кира протянула руку, чтобы нажать кнопку, но дверь открылась сама, ещё до того, как она до неё дотронулась. В проёме стоял высокий худой мужчина лет тридцати с испуганными глазами и взъерошенными волосами. На нём была домашняя одежда, но выглядел он так, словно не спал несколько дней. — Виктор Белов? — спросила Кира. — Да, — ответил он, оглядывая гостей. — А вы... вы тоже видите странные вещи? Или я уже окончательно сошёл с ума? — Мы видим, — заверила его Лена. — И нет, вы не сошли с ума. Нам нужно поговорить с вами. Это очень важно. Виктор помедлил секунду, затем отступил в сторону. — Проходите. Только осторожно — у меня здесь всё немного... не так, как обычно. Они вошли в квартиру и сразу поняли, что он имел в виду.