# Глава 3: Соленая вода Корабль двигался вниз по реке, оставляя Мемфис позади. Течение подхватывало тяжелый корпус, помогая гребцам, которые ритмично опускали весла в мутную воду. Рамзес стоял у борта, глядя на то, как удаляются знакомые очертания храмов и дворцов. В какой-то момент город превратился в размытое пятно на горизонте, а затем и вовсе исчез за изгибом Нила. Теперь вокруг были только поля. Крестьяне работали на земле, поднимая головы, чтобы проводить взглядом судно финикийцев. Они выглядели маленькими фигурками, частью пейзажа, который Рамзес видел каждый день своей жизни. Странно думать, что еще вчера он мог быть среди них, сгибаясь под тяжестью корзин, а сегодня стоит на палубе, направляясь туда, где никто из этих людей никогда не бывал. Абибаал не давал команде расслабляться. Гребцы работали сменами, матросы постоянно проверяли глубину шестами, боясь сесть на мель. Нил коварен, особенно для судов с глубокой осадкой. Рамзес старался не мешаться под ногами. Зекер пока не давал ему конкретных поручений, кроме как держаться в стороне во время маневров, поэтому он наблюдал. К вечеру они достигли входа в канал. Узкая артерия, прорытая древними царями, соединяла оплот жизни Египта с солеными водами Красного моря. Проход здесь требовал точности. С берегов кричали смотрители, требуя плату за проход. Абибаал ругался с ними с носа корабля, торгуясь за каждую монету, хотя в итоге заплатил именно столько, сколько требовали. Видимо, это была часть ритуала. Ночью корабль шел медленнее. Берега канала были близко, можно было услышать стрекот насекомых в зарослях папируса. Рамзес лежал на палубе, завернувшись в плащ. В трюме было слишком душно, а здесь, под открытым небом, дышать было легче. Сердце колотилось ровно, без перебоев. Может, воздух реки действительно помогал, или же просто усталость брала свое, заглушая болезнь. Утром вода изменилась. Она перестала быть мутной и коричневой, приобретая зеленоватый оттенок, а затем, когда канал расширился, перешла в глубокую синеву. Запах гниющих растений сменился резким ароматом соли. Они вышли в море. Здесь все было иначе. Ветер дул сильнее, безжалостнее. Волны, в отличие от речной ряби, имели вес. Они били в борт корабля с глухим стуком, заставляя деревянный корпус скрипеть. Абибаал приказал поднять все паруса. Матросы полезли на реи, проворные как обезьяны. Рамзес смотрел на них снизу вверх, понимая, что никогда не сможет так двигаться. Его удел — тянуть веревки снизу и надеяться, что сердце не остановится от напряжения. Первый день в открытом море прошел спокойно. Солнце пекло нещадно, отражаясь от воды слепящими бликами. Рамзес помогал чистить рыбу, которую выловили матросы, потом вместе с Зекером перебирал старые канаты, ища перетертые места. Работа монотонная, но она отвлекала от мыслей о том, что берег теперь едва виден — тонкая полоска песка на западе. На востоке же не было ничего, кроме бесконечной воды. На второй день небо затянуло серым. Облака шли низко, тяжелые и плотные, словно набитые мокрым песком. Ветер сменил направление, став порывистым и холодным. Абибаал стоял на корме, мрачно глядя на горизонт. Он что-то крикнул рулевому, но ветер унес слова. Зекер подозвал его к трюму перед обедом. — Надо проверить канаты на грузе, — сказал он, спускаясь по лестнице. — Иди за мной, покажу что к чему. Внутри трюма пахло дегтем, старым деревом и чем-то сладковатым — наверное, вином в амфорах. Рамзес осторожно пробирался между ящиками, стараясь не удариться о балки. Зекер показал ему, как проверять натяжение веревок, как находить перетертые места. — Видишь здесь? — Зекер ткнул пальцем в канат, где несколько волокон торчали в стороны. — Это надо менять. Если в шторм лопнет, груз размажет кого-нибудь по стенке. Рамзес кивнул, стараясь запомнить. Работа была монотонной — обходить весь трюм, проверять каждую веревку. Пальцы уже саднили от грубых волокон пеньки, когда Зекер остановился и посмотрел на него внимательно. — Ты правда думаешь дойти до Китая? — спросил он неожиданно. — Да. — С таким сердцем? — Зекер покачал головой. — Я видел людей, которые мечтали о дальних землях. Большинство сдохли, не добравшись и до середины пути. — Может быть, — ответил Рамзес. — Но я все равно попробую. Зекер хмыкнул, хотя в его взгляде промелькнуло что-то вроде одобрения. — Упертый ты, — сказал он. — Ладно. Пошли наверх, скоро обед. Потом началось. Сначала это выглядело как потемнение воды вдали. Затем волны стали выше, их гребни покрылись белой пеной. Корабль начал крениться, то зарываясь носом в воду, то взмывая вверх. Рамзесу пришлось схватиться за ванты, чтобы устоять. Палуба уходила из-под ног. — Убрать паруса! — голос Абибаала перекрыл шум ветра. — Живее, псы! Матросы бросились выполнять приказ. Рамзес остался стоять, не зная, что делать. Лезть наверх без опыта в такую качку — самоубийство. Он огляделся в поисках Зекера. Тот был на баке, вместе с двумя другими удерживая ящики, которые плохо закрепили. — Рамзес! — крикнул Зекер, заметив его. — Иди сюда! Держи этот трос! Рамзес, пригибаясь, перебежал по качающейся палубе. Вода перехлестывала через борт, заливая доски. Сандалии скользили. Он добрался до Зекера и ухватился за толстую пеньковую веревку, которой обвязывали груз. — Тяни! — орал Зекер. — Иначе смоет припасы! Рамзес уперся ногами в фальшборт и потянул. Веревка резала ладони. Мышцы спины напряглись до предела. Рядом другие матросы делали то же самое, пытаясь зафиксировать расползающуюся гору ящиков. Корабль резко накренился на правый борт. Огромная волна, возникшая словно из ниоткуда, обрушилась на палубу. Удар был такой силы, что Рамзеса оторвало от веревки и швырнуло в сторону. Он прокатился по мокрым доскам, больно ударившись плечом о мачту. Соленая вода залила нос и горло. Дышать стало невозможно. Он закашлялся, пытаясь встать. Вода отступала, стекая в шпигаты, но новая волна уже поднималась над бортом. Рамзес вцепился в кольцо на палубе, прижимаясь к дереву. Сквозь шум бури прорвался крик. Не приказ, а вопль ужаса. Рамзес поднял голову, протирая глаза от соли. У левого борта, там, где волна ударила сильнее всего, пеервалило через ограждение тело. Это был тот самый молодой парень, который рассказывал про умершего брата. Вода подхватила его, перебросила через фальшборт, и он исчез в кипящей пене. — Человек за бортом! — заорал кто-то рядом. Матросы замерли. В такой шторм разворачивать корабль — безумие. Абибаал даже не пытался отдать приказ о развороте, он лишь крепче вцепился в румпель, удерживая судно носом к волне. Рамзес увидел, как голова парня мелькнула среди волн в десятке локтей от корабля. Тот бил руками по воде, пытаясь выплыть, но стихия была сильнее. Его относило назад. Рядом валялась бухта тонкого линя. Рамзес уставился на нее, и первой мыслью было отвернуться. Просто закрыть глаза, вжаться в фальшборт и сделать вид, что шторм заглушил все звуки. Зачем ему это? Он и так едва жив, сердце работает на пределе. Инстинкты вопили, требуя спасать собственную шкуру, а не рисковать ради незнакомца. Но тело решило иначе. Пока мозг лихорадочно искал оправдания для бездействия, руки уже сами потянулись к веревке. Было даже немного странно наблюдать, как пальцы вцепляются в пеньку вопреки желанию спрятаться. Рамзес схватил бухту. Конец веревки был привязан к утке на борту, что упрощало задачу. Он вскочил, пытаясь удержать равновесие на скользких досках, и швырнул моток в сторону тонущего. Ветер подхватил веревку, снося её в сторону, но тяжелый узел на конце плюхнулся в воду рядом с парнем. — Хватайся! — заорал Рамзес, хотя вряд ли тот мог его услышать. Парень, барахтаясь, нащупал веревку. Обернул её вокруг руки. Рамзес увидел, как натянулся линь. — Тяни! — крикнул он, оглядываясь на матросов, которые все еще стояли в оцепенении. Первый рывок чуть не выдернул руки из суставов. Тело взрослого мужчины в мокрой одежде, да еще и сопротивление воды — это было слишком тяжело. Рамзес уперся ногой в борт, отклонился назад, используя вес своего тела. В груди вспыхнула острая боль, словно кто-то вогнал иглу прямо в сердце. В глазах потемнело. Жрец сказал избегать нагрузок. Жрец сказал, что он умрет, если будет напрягаться. Жрец сказал что... Но если он отпустит сейчас, парень умрет точно. А Рамзес проживет еще немного, зная, что убил человека своей слабостью. Он зарычал сквозь стиснутые зубы и потянул снова. Веревка врезалась в ладони, сдирая кожу. Внезапно тяжесть исчезла. Точнее, она распределилась. Зекер был рядом. Его огромные руки перехватили линь позади Рамзеса. Еще двое матросов подбежали следом. — Раз, два, взяли! — рявкнул Зекер. Вчетвером они вытаскивали парня, как огромную рыбу. Тот бился о борт, но держался крепко. Через несколько мгновений его перевалили через фальшборт, и он рухнул на палубу, извергая воду из легких. Рамзес отпустил веревку. Ноги подкосились, и он сел прямо в лужу. Грудная клетка ходила ходуном, сердце билось где-то в горле, отдаваясь звоном в ушах. Но оно билось. Зекер посмотрел на спасенного, убедился, что тот жив, и повернулся к Рамзесу. В его взгляде больше не было того пренебрежения, с которым он смотрел на "больного" в порту. Там было что-то другое. Уважение. Или, по крайней мере, признание. — Жить будет, — бросил Зекер, хлопнув Рамзеса по здоровому плечу. Удар был тяжелым, но дружеским. — Неплохой бросок для сухопутной крысы. Шторм не утихал до самой ночи. Рамзес провел остаток дня, сидя за ящиками, привязанный веревкой к мачте, чтобы не смыло. Абибаал не разрешил ему больше вставать. Но теперь, когда мимо проходили матросы, они кивали ему. Кто-то даже сунул ему кусок сушеного мяса, хотя время ужина еще не пришло. Буря стихла только к рассвету третьего дня. Море успокоилось, превратившись из ревущего чудовища обратно в водную гладь, лениво качающую обломки досок, отлетевших от фальшборта. Повреждения оказались незначительными: порванный парус, пара разбитых амфор, ушибы у половины команды. И один спасенный парень, который теперь лежал в трюме, кашляя. Команда собралась на палубе после шторма. Абибаал приказал проверить весь груз, каждый ящик, каждую амфору. Рамзес работал вместе с остальными, таская мокрые канаты, вытирая палубу от соли. Спасенный им парень — его звали Арам — вышел из трюма бледный, опираясь на борт. Он поймал взгляд Рамзеса и неловко кивнул. — Спасибо, — сказал он хрипло. — Я думал, все, конец. Рамзес пожал плечами. — Веревка была рядом, — ответил он. — Просто бросил. Арам кивнул и, помолчав, ушел помогать остальным. Рамзес остался стоять у борта один. Рамзес стоял на палубе, глядя на восход. Небо было чистым, словно вчерашнего ада не существовало вовсе. Боль в груди прошла, оставив только ноющую усталость. На корму поднялся Абибаал. Он выглядел утомленным, под глазами залегли тени, но держался прямо. Капитан подошел к Рамзесу и встал рядом, опираясь на леер. — Зекер рассказал мне, что ты сделал, — сказал он, не глядя на Рамзеса. Он смотрел на паруса, проверяя их натяжение. — Я просто бросил веревку. — Ты удержал ее, пока не подоспели остальные. Абибаал помолчал, потом повернулся к нему. — Команда приняла тебя. Считай, что плату за проезд ты отработал. — Спасибо, — ответил Рамзес. Быть принятым значило многое. На корабле чужакам не выжить, особенно таким слабым, как он. — Не радуйся слишком рано, — усмехнулся Абибаал. — Море — это самая простая часть твоего пути. Вода честна. Она либо убивает тебя, либо нет. Капитан махнул рукой в сторону востока, где береговая линия Аравии уже вырисовывалась коричневой полосой на горизонте. — Знаешь, что там? — Пустыня? — Хуже. Там люди. Мы идем вдоль побережья, где полно бухт. В любой из них могут прятаться пираты. Они не топят корабли, они забирают груз и продают команду в рабство. Тебя, с твоим сердцем, даже не продадут. Просто перережут глотку, чтобы не кормить. Рамзес слушал молча. Он знал, что мир опасен, но слышать это от человека, который только что провел корабль через шторм, было особенно убедительно. — А дальше, — продолжал Абибаал, — тебе придется сойти на берег. Караванные пути. Думаешь, там ходят благородные купцы? Там бродят разбойники, которые убьют за пару сандалий. Пустыни, где воды нет неделями. Горы, на которых замерзают насмерть даже летом. — Ты пытаешься меня отговорить? — Пытаюсь открыть тебе глаза. Морская болезнь и вчерашняя волна — это детские игры. Ты ищешь Китай. Путь туда называется "дорогой костей" не просто так. — Но караваны же ходят на восток, — возразил Рамзес. — Кто-то же возвращается. — До Персии, до Индии — да. Оттуда возвращаются. Один из десяти, но возвращаются. А дальше? — Абибаал усмехнулся. — За Индией начинается край мира. Горы, которые не заканчиваются никогда. Пустыни без воды. Племена, которые едят людей. Если твой Китай и существует где-то там, то никто живым оттуда не вернулся, чтобы об этом рассказать. Только сказки торговцев. — Мне некуда возвращаться, Абибаал. Назад — значит смерть. Вперед — есть шанс. Капитан долго смотрел на него, прищурив глаза от солнца. — Упрямство — хорошая черта для мертвеца, — наконец сказал он. — Ладно. Мы подходим к порту. Это небольшая стоянка, торгуем там с местными племенами. Дальше наш курс идет на юг, в Аден. А тебе нужно на восток. Только запомни: никто не идет до самого Китая. Это невозможно. Даже самые отчаянные останавливаются где-то в Персии или, если совсем безумны, пытаются дойти до Индии. Абибаал указал на приближающуюся землю. — В этом порту собираются караваны, идущие вглубь Аравии и дальше, к персам. Если тебе повезет, найдешь проводника. Если нет — сгниешь в портовой ночлежке. — Я найду. — Надеюсь. Собери вещи. Мы причаливаем через час. Рамзес спустился в трюм за своим мешком. Матросы, которые раньше даже не смотрели в его сторону, теперь расступались, давая дорогу. Спасенный парень, бледный и слабый, кивнул ему с койки. Рамзес кивнул в ответ. Слов не требовалось. Зекер нашел его у мачты, когда Рамзес уже собрал все свои вещи. — Значит, вот и все, — сказал Зекер, скрестив руки на груди. — Дальше сам. — Да, — ответил Рамзес. — Дальше сам. — Слушай, — Зекер достал из-за пояса небольшой нож в потертых ножнах. — Возьми. В пустыне пригодится. Там не как в Египте, где все цивилизованно. Там режут за меньшее. Рамзес взял нож, ощупывая рукоять. Оружие было простым, рабочим, но острым. — Спасибо. — И еще, — Зекер понизил голос. — Когда будешь искать караван, не говори, что идешь в Китай. Вообще не упоминай это слово. Скажи просто, что на восток, в Персию. А то подумают, что ты совсем тронулся умом — никто в здравом рассудке не идет в место, которое существует только в легендах. Обдерут втридорога за безумие. Или вообще не возьмут, решив, что ты приносишь несчастье. Рамзес кивнул, запоминая совет. — Удачи тебе, парень, — Зекер хлопнул его по плечу в последний раз. — Не помирай раньше времени. Когда он вернулся на палубу, берег был уже совсем близко. Это не было похоже на египетские порты. Никаких величественных каменных причалов. Просто деревянные мостки, уходящие в воду от песчаного пляжа. Несколько глинобитных построек, больше похожих на времянки. Верблюды, привязанные у столбов. Люди в белых одеждах, закрывающих лица от песка и солнца. Корабль замедлил ход. Паруса свернули, и гребцы осторожно подвели судно к мосткам. Бросили канаты. Местные портовые рабочие поймали их и намотали на кнехты. Абибаал отдал команду опустить трап. Глухой стук дерева о дерево возвестил об окончании морской части путешествия. Рамзес закинул мешок на плечо. Он стоял у борта, глядя на раскаленный песок Аравии. Земля выглядела враждебной, сухой и безжизненной. Но именно там лежал путь на восток. Он поправил пояс, под которым был спрятан мешочек с серебром отца, и шагнул на трап. Доски скрипели под ногами, прогибаясь. Внизу местные грузчики разгружали соседнее судно, таща на спинах тюки с товаром. Кто-то кричал на незнакомом языке, торгуясь у деревянного навеса. Запах специй смешивался с вонью верблюжьего помета и соленого воздуха. Под ногами снова была твердая земля, но она качалась — морская привычка еще не оставила тело. Рамзес сделал глубокий вдох, наполняя легкие горячим, сухим воздухом чужой страны. Мимо прошел торговец, ведущий верблюда, груженного мешками. Животное плюнуло в сторону Рамзеса, промахнувшись на локоть. Где-то справа стучал молоток — кто-то чинил бочки прямо на песке. Рамзес оглянулся на корабль в последний раз. На палубе Абибаал отдавал команды, готовясь к отплытию. Зекер стоял у борта и помахал ему рукой. Рамзес поднял руку в ответ. Порт был небольшим, но шумным. Люди кричали на разных языках, незнакомых наречиях, которых Рамзес не понимал, хотя некоторые слова звучали похоже на язык торговцев, приходивших в Мемфис. Запахи специй, навоза, пота смешивались в один тяжелый аромат. Он прошел мимо группы торговцев, которые сидели в тени навеса, попивая что-то из глиняных чашек. Один из них посмотрел на него с любопытством, но ничего не сказал. Нужно было найти караван. Рамзес огляделся, пытаясь понять, куда идти. В глубине порта виднелись большие загоны с верблюдами. Там, наверное, и собирались те, кто шел вглубь пустыни. Он направился туда, сжимая ремень мешка на плече. Теперь он был совсем один.