# Глава 3: Пять лет тишины Прошло четыре с половиной года. Михаил проснулся в семь утра, как обычно. За окном был серый октябрьский день. Дождь шёл уже третьи сутки подряд. Он встал, умылся, спустился на кухню и поставил чайник. Вода закипала медленно. Он достал из холодильника хлеб и сыр, нарезал оба на доске, сел за стол. Четыре с половиной года без происшествий. В первый год он переводил деньги каждый месяц. Со счёта на счёт, из банка в банк, из страны в страну. К концу года тридцать миллионов были распределены по восемнадцати счетам в двенадцати странах. Проследить их стало невозможно. Даже если кто-то найдёт один счёт, остальные останутся скрытыми. На второй год он перестал переводить деньги. Схема работала. Менять что-то было опасно. Лучше оставить всё как есть и ждать. Ждать оказалось проще, чем он думал. Городок был тихим местом. Происходило мало событий. Соседи здоровались по утрам, иногда останавливались поговорить о погоде. Михаил отвечал коротко, не вдаваясь в подробности. Немецкий он выучил до разговорного уровня к концу второго года. Читал газеты без словаря, смотрел телевизор, понимал почти всё. Говорил с акцентом, но не сильным. Соседи решили, что он откуда-то из Восточной Европы. Не спрашивали откуда именно. На третий год одна из соседок, женщина лет шестидесяти, спросила его прямо. — Вы работаете? Михаил готовился к этому вопросу. Он кивнул. — Переводчик. Технические тексты. Работаю удалённо. — А, — сказала соседка и улыбнулась. — Это удобно. Не нужно никуда ездить. — Да. Она больше не спрашивала. Переводчиком он на самом деле стал через месяц после того разговора. Нашёл швейцарское агентство, которое искало людей для перевода технической документации с русского на немецкий. Михаил отправил резюме на имя Михаила Громова, приложил образцы переводов. Через неделю его наняли. Работы было немного. Несколько документов в месяц. Инструкции к оборудованию, описания технических процессов, иногда контракты. Платили прилично, хотя деньги ему были не нужны. Важнее было объяснение. Если кто-то спросит, откуда у него доход, он скажет про переводы. Легальная работа, легальный доход. Налоги он платил исправно. Не хотел проблем с властями. На четвёртый год рутина окончательно устоялась. Подъём в семь, завтрак, работа за компьютером до обеда. После обеда прогулка. Вечером чтение или телевизор. Иногда он ходил в местный бар, заказывал пиво, сидел за стойкой, слушал разговоры. Бармен знал его по имени. Михаил. Переводчик. Живёт один, работает дома, не причиняет проблем. Соседи привыкли к нему настолько, что перестали обращать внимание. Он стал частью городка. Тихий, вежливый человек, который здоровается по утрам и иногда покупает цветы в местном магазине. Один раз в месяц он ездил в соседний город за продуктами, которых не было в местном магазине. Покупал кофе, вино, иногда книги на русском языке в антикварных лавках. Русский язык он старался не забывать. Читал старые романы, которые находил в букинистических магазинах. Толстой, Достоевский, Чехов. Иногда современную прозу, если попадалась. Русский был частью его прошлого, которую он не хотел терять полностью. О Москве он думал редко. В первый год мысли о банке возвращались каждый день. Он представлял, как коллеги обнаружили пропажу, как началась проверка, как его искали. Потом думать об этом стало легче. Прошло время. След остыл. Никто не появился у его дома, никто не следил за ним, никто не задавал странных вопросов. О дочери он думал чаще, но поверхностно. Краткие мысли, которые приходили и уходили. Интересно, сколько ей сейчас лет. Двадцать один? Двадцать два? Закончила ли она университет. Работает ли. Вышла ли замуж. Он не позволял себе думать об этом всерьёз. Дочь была частью прошлого. Прошлое нужно было оставить в прошлом. Иначе можно было сделать глупость. К концу четвёртого года он окончательно расслабился. Никто не искал его. Никто не знал, где он. Жизнь была спокойной, предсказуемой, безопасной. Скучной. Иногда он ловил себя на мысли, что скучает по напряжению. По тем дням в банке, когда нужно было быстро думать, принимать решения, рисковать. Здесь риска не было. Только рутина. Но рутина была ценой за безопасность. Он согласился на эту сделку пять лет назад. Михаил допил чай и посмотрел в окно. Дождь продолжал идти. За стеклом проехала машина, брызги разлетелись в стороны. Он встал, помыл чашку, вытер её полотенцем и поставил на полку. Сегодня была среда. По средам он обычно ходил в магазин. Но дождь отбивал желание выходить из дома. Продуктов хватало на несколько дней. Можно было остаться дома. Он поднялся в кабинет на втором этаже. Включил компьютер, дождался загрузки системы. Открыл почту. Новых писем от агентства не было. Последний заказ он закончил три дня назад, следующий обычно приходил через неделю. Михаил открыл папку с финансовыми документами. Проверил счета. Деньги были на месте. Восемнадцать счетов, двенадцать стран. Всё в порядке. Он закрыл папку и посмотрел на экран. Делать было нечего. Работы нет, на улицу идти не хочется, читать надоело. Скучно. Михаил встал и спустился вниз. Достал из шкафа бутылку вина. Красное, итальянское. Купил его месяц назад, собирался выпить по особому случаю. Какому случаю — не знал. Просто купил. Завтра ему исполнялось пятьдесят лет. Он не думал об этом раньше. Дни рождения не казались важными. Но пятьдесят — это круглая дата. Половина жизни прошла. Может быть, больше половины. Кто знает, сколько ему осталось. Михаил открыл бутылку и налил вино в бокал. Сел за стол, сделал глоток. Вино было хорошим. Терпким, с лёгкой горчинкой. Пятьдесят лет. В Москве в пятьдесят лет мужчины обычно уже имели семью, детей, внуков. Работали на хорошей должности или готовились к пенсии. Собирались с друзьями, ездили на дачу, жаловались на здоровье. Михаил сидел один в немецком городке, пил итальянское вино и не знал, что делать с остатком дня. Он допил бокал и налил ещё. Алкоголь согревал изнутри. Дождь за окном усилился. Капли барабанили по стеклу. Пятьдесят лет, и что он имел? Тридцать миллионов долларов, которые лежали на счетах и были бесполезны. Тратить их было опасно. Крупные покупки привлекали внимание. Он жил на доход от переводов и небольшие суммы, которые снимал с одного из счетов раз в полгода. Остальные деньги просто лежали. Зачем он вообще их украл? Михаил налил третий бокал. Вопрос был глупым. Он украл их, потому что мог. Потому что устал работать на других. Потому что хотел свободы. Свобода оказалась скучной. Он встал и подошёл к окну. На улице никого не было. Дождь смывал всё с мостовой. Вода текла по водостокам, образовывая маленькие потоки. Михаил вернулся к столу и допил третий бокал. Голова начинала кружиться. Пить на пустой желудок было глупо, но он продолжал. Завтра пятьдесят. Можно было позволить себе напиться. Он налил четвёртый бокал и поднялся наверх. Прошёл в спальню, открыл шкаф. Достал оттуда коробку с документами. Паспорт на имя Михаила, свидетельство о регистрации в Германии, контракт на дом. Всё, что подтверждало его новую личность. Михаил поставил бокал на комод и открыл нижний ящик шкафа. Там, под стопкой старых свитеров, лежала ещё одна коробка. Маленькая, картонная. Он достал её и вернулся в гостиную. Коробка была лёгкой. Внутри лежало несколько вещей, которые он привёз из Москвы вопреки всем правилам безопасности. Часы, подарок от коллег на сорокалетие. Зажигалка, которую он купил на Арбате. И фотография. Михаил достал фотографию и посмотрел на неё. Катя. Четырнадцать лет. Длинные тёмные волосы, серьёзное лицо, лёгкая улыбка. Фотография была сделана летом девяносто четвёртого года. Они тогда ездили на дачу к его бывшей жене. Катя купалась в озере, потом они ели арбуз на веранде. День был жарким, солнечным. Хорошим днём. Михаил провёл пальцем по фотографии. Два года спустя он украл деньги и исчез. Бросил её. Оставил с матерью и деньгами на счету, которых хватило бы на несколько лет. Но бросил. Он сделал глоток вина. Алкоголь уже не грел. Просто делал голову тяжёлой. Четырнадцать лет. Сейчас ей было девятнадцать. Почти двадцать. Взрослая женщина, которую он не видел пять лет. Не знал, как она выглядит, чем занимается, о чём думает. Он хранил фотографию вопреки всем правилам. Вещи из прошлого нужно было уничтожить. Связи нужно было обрубить. Но он не смог. Спрятал фотографию в коробку, коробку в шкаф, и старался не думать о ней. Пять лет он не думал о ней всерьёз. Михаил положил фотографию на стол и налил пятый бокал. Бутылка опустела наполовину. Пить дальше было плохой идеей, но он продолжал. Пятьдесят лет завтра. Половина жизни прошла в Москве. Институт, работа, брак, развод, банк. Другая половина начнётся здесь. В немецком городке, под чужим именем, с деньгами, которые нельзя тратить. Что он хотел от второй половины? Михаил посмотрел на фотографию. Катя смотрела на него с лёгкой улыбкой. Серьёзное лицо, тёмные волосы. Его дочь, которую он бросил. Может быть, она ненавидела его. Может быть, забыла. Может быть, иногда вспоминала и задавалась вопросом, где он, жив ли, что с ним случилось. Он никогда не узнает. Или узнает? Михаил допил бокал и поставил его на стол. Голова кружилась. Мысли путались. Но одна мысль была чёткой. Он хотел знать, как она живёт. Просто знать. Ничего больше. Пять лет назад он позвонил ей. Один раз. Короткий разговор. Он услышал её голос, спросил, как дела, сказал, что скучает. Она плакала. Спрашивала, где он, когда вернётся. Он не ответил. Повесил трубку и поклялся больше никогда не звонить. Через два месяца за ним установили слежку. Звонить было глупо. Опасно. Телефонные разговоры можно отследить, особенно международные. Он нарушил все правила безопасности ради одного разговора. Но сейчас прошло пять лет. След остыл. Никто не искал его. Может быть, уже перестали искать. Может быть, дело закрыли. Списали деньги на убытки и забыли. Может быть. Михаил встал и подошёл к окну. Дождь продолжал идти. Улица была пустой. Фонари отражались в лужах. Узнать, как она живёт. Просто узнать. Не звонить. Не встречаться. Не выходить на контакт. Просто узнать. Как? Михаил вернулся к столу и сел. Взял фотографию, снова посмотрел на неё. Катя. Четырнадцать лет. Серьёзное лицо. Найти информацию о человеке в Москве было возможно даже отсюда. Интернет существовал. Люди оставляли следы. Социальные сети начинали появляться. Может быть, у неё был адрес электронной почты. Может быть, она училась в университете, и информация о студентах была доступна. Искать было опасно. Запросы можно отследить. Особенно если кто-то всё ещё следил за дочерью, ожидая, что он выйдет на контакт. Но прошло пять лет. Михаил налил ещё вина. Бокал был последним. Бутылка опустела. Он выпил медленно, глядя на фотографию. Завтра ему исполнится пятьдесят лет. Начнётся вторая половина жизни. Он может провести её здесь, в тишине и безопасности, не зная ничего о дочери. Или он может узнать. Просто узнать. Риск был. Но риск был всегда. Михаил допил вино и поставил бокал на стол. Голова кружилась. Он встал, пошатнулся, оперся о спинку стула. Завтра. Завтра он найдёт способ узнать, как она живёт. Просто узнать. Ничего больше.