# Кровь Пантеона
В мире Алькары, где боги давно слились с материей реальности, последний истинный жрец Безымянного Храма Суэль обнаруживает древний манускрипт, описывающий процесс теогонии – рождения нового божества. Манускрипт не простой трактат, а живой текст, меняющийся под взглядом читателя, нашёптывающий разные истины разным людям.
Тем временем мироздание начинает разрушаться: на севере море поднимается в небо хрустальными колоннами, на востоке люди теряют тени, а в центральных землях младенцы рождаются со знанием всех языков мира, но забывают их к пяти годам. Космологическая эпидемия распространяется – боги умирают один за другим.
Суэль понимает, что равновесие пантеона нарушено, и единственный способ предотвратить полное разрушение мира – создать нового бога, который займёт пустующую нишу в метафизической экологии мироздания. Но ритуал требует не просто жертв – каждый шаг теогонии меняет законы реальности вокруг исполнителя.
Параллельно раскрывается история Ньеры, деревенской знахарки, в которой внезапно просыпается способность видеть нити судьбы и манипулировать ими. Она чувствует, как с каждым днём её человечность истончается, а вместе с тем возрастает власть над реальностью. Её тело становится сосудом для чего-то большего.
Когда пути Суэля и Ньеры пересекаются, становится ясно, что они – части одного уравнения. Суэль – потенциальный жрец нового бога, Ньера – потенциальный сосуд. Но проблема в том, что последний шаг теогонии означает добровольное низвержение мира в состояние первичного хаоса, из которого должен родиться новый порядок.
По мере того, как Суэль и Ньера продвигаются в ритуале, их преследует Серый Совет – последние представители старых божественных порядков, стремящиеся сохранить умирающий, но предсказуемый статус-кво. Серый Совет предлагает альтернативу: медленное угасание вместо хаотического обновления.
В финале Ньера осознаёт, что истинная суть теогонии не в создании нового порядка, а в принятии природы самого хаоса как необходимого элемента бытия. Став сосудом для новой божественной сущности, она не упорядочивает мир, а навсегда закрепляет в нём элемент непредсказуемости, без которого невозможна ни истинная свобода, ни подлинное творчество, ни сама жизнь. Только отказавшись от попыток зафиксировать мироздание в статичной форме, она дарует ему шанс на вечное обновление – и в этом парадоксе заключается единственное настоящее спасение для всех.