## Глава 19: Сделка с тенью Виктор отчаянно пытался схватиться за ускользающее сознание, но пронзительная боль в руке была слишком сильным раздражителем. Последнее, что он слышал, был приказ: «Возьмите его живым». Он понимал, что это правило игры. Мертвый он новым кураторам был не нужен; им нужен был его ум, его знание схемы. Он пришел в себя от толчка, когда его, вероятно, закинули в машину. Глаза были завязаны плотной, пахнущей пылью тканью, а во рту приторно-сладкий привкус хлороформа. Руки стянуты за спиной пластиковыми стяжками. Ощущение жгута на запястьях не давало сосредоточиться. Машина тронулась, и Виктор сразу понял, что ему ехать придется долго. Порт находился на юге, и если они двигались по хорошей дороге, значит, его везут куда-то в богатые пригороды к северу от города. Он начал считать повороты и ухабы, пытаясь составить мысленную карту своего маршрута, но через несколько минут сдался. Бессмысленно. Они ехали слишком быстро, а его голова не работала на полную мощность. В салоне было двое. Один вел машину, другой сидел рядом с Виктором. Спутник Виктора молчал, но его присутствие ощущалось как тяжелый пресс. Это был тот самый крупный мужчина, которого Виктор видел, когда Воронов выходил из машины. Они оба были профессионалами, «людьми в черном», не издающими лишних звуков. Виктор решил заговорить, чтобы оценить их реакцию. «Моя рука. Мне нужно оказать помощь», – сказал он, стараясь, чтобы голос звучал ровно. Он чувствовал, что кровотечение остановилось, но гильзы нужно было извлечь. «Доедем, разберемся», – последовал короткий, безэмоциональный ответ на русском, с легким, почти незаметным акцентом, который Виктор не смог идентифицировать. Это был не московский акцент, это был совершенно другой русский. Не такой русский, на котором говорил Владимир. Виктор понял, что его нападавшие не местные аргентинцы, а русскоязычные оперативники, присланные новыми хозяевами. Это означало, что ставки чрезвычайно высоки. «Куда мы едем?» – спросил Виктор. «К начальству», – последовал тот же сухой ответ. Разговор не клеился. Виктор решил отложить попытки допроса. Он сосредоточился на боли и на том, как он может использовать ее для своей выгоды. Он должен был выглядеть слабым и сломленным, но внутри он должен был быть холодным и расчетливым. Путешествие продолжалось, по его оценкам, около часа. Они свернули с главной дороги и поехали по гладкой, ухоженной подъездной аллее. Это был богатый район. Мотор заглох. Дверца открылась, и его спутник сильными руками вытащил Виктора из машины. Виктор, несмотря на то что сохранил равновесие, покачнулся, симулируя слабость. Он стоял на холодном, полированном камне. Снаружи были слышны звуки улицы, но они были приглушены стенами особняка. Его спутник повел его, осторожно, но жестко направляя в спину. Внутри пахло дорогой кожей и старым деревом. Шаги звучали гулко на мраморном полу, эхом отдаваясь в высоком потолке. Охранник подвел Виктора к стулу и резко толкнул вниз. «Сидеть, не дергаться», – приказал он. Раздался характерный звук отклеиваемой липкой ленты на глазах. Виктор моргнул, привыкая к яркому свету. Он сидел в центре просторной, почти пустой комнаты. Это был кабинет, но не рабочий, а скорее показательный. Большой стол из орехового дерева, несколько кожаных кресел, и полное отсутствие личных вещей. Особняк казался обитаемым, но бездушным. Идеальное место для деловых переговоров, далеких от человеческих эмоций. Перед ним стоял человек. Он был невысокого роста, подтянутый, с короткой арстрижкой, и одет в безупречный, дорогой, но подчеркнуто строгий костюм темно-синего цвета. Виктор сразу понял, что это его «начальство». Слишком уверенное и слишком тихое. Ему было около сорока пяти, его лицо, отмеченное годами работы в силовых структурах или в жестком бизнесе, было непроницаемым. Рядом с ним стоял его спутник. Еще один человек стоял у двери. Обстановка не оставляла сомнений. Он был в плену. «Виктор, рад наконец познакомиться», – сказал человек, и его голос был низким, звучным, без эмоций. Говорил он на чистейшем русском. «Меня зовут Пётр». Виктор не ответил. Он смотрел на Петра, оценивая его манеру поведения и то, как он держится. «Я понимаю, что ваше появление здесь получилось несколько... резким», – продолжил Пётр, как если бы они обсуждали неудачный деловой завтрак. Он взял со стола стакан воды. «Пейте. Вам это нужно». Виктор принял стакан. Он выпил воду медленно, сохраняя зрительный контакт с Петром. «Итак, Пётр», – сказал Виктор, отставляя стакан. – «Теперь, когда мы оба здесь, может быть, вы объясните мне, для чего весь этот театр? Мне говорили, что вы заинтересованы в продолжении работы схемы, а не в ее насильственном прекращении». Пётр улыбнулся, но эта улыбка не касалась глаз. Это была маска вежливости, принятая в высшем российском обществе. «Мы заинтересованы в нормализации. Схема Владимира — слишком сложная, слишком децентрализованная. И, как вы только что убедились, слишком уязвимая», – Пётр сделал паузу. Он сел в кресло, положив руки на подлокотники. «У Владимира случились… проблемы. Мы здесь для того, чтобы минимизировать риски и взять аргентинский поток под наш полный контроль». Виктор кивнул. Подтверждение его худших опасений. Владимир был окончательно списан. «И моя роль в этой нормализации?» Пётр пододвинул к Виктору папку с документами. На чистом листе не было ничего, кроме его имени: Андрей Соколов. «Вы, Андрей Соколов, — связующее звено. Единственный, кто досконально знает все детали этой аргентинской цепи. Воронов — трус и беглец. Хорхе — истерик. Вы — голова. Мы знаем, что вы умны, вы системный человек. И мы знаем, что вы очень цените стабильность», – Пётр посмотрел на охранника, который тут же нашел в кармане ключ и начал расстегивать стяжки на запястьях Виктора. Когда Виктор освободился, он потер онемевшие запястья, массируя их. «Вы мне льстите», – сказал Виктор. – «Но лесть не отвечает на вопрос, Пётр. Зачем так грубо? Вы могли просто позвонить». «Мы предпочитаем устранять любые возможности для маневра», – Пётр не извинялся, он констатировал факт. «Мы не могли допустить, чтобы вы ушли в тень. Вам есть, что терять, Виктор. Многое. И мы это знаем». Пётр открыл папку, и Виктор увидел то, о чем он не мог не думать с момента своего пленения. На верхней странице была свежая фотография Марии и Алисии, сделанная, вероятно, сегодня утром, когда Виктор отвозил их к сестре Марии. Алисия, завернутая в плед, мирно спала. Мария выглядела обеспокоенной. Под фотографией было два адреса: адрес дома сестры Марии и адрес новой квартиры, в которую они с Марией планировали переехать в следующем месяце. Холод пронзил Виктора, более сильный, чем любая боль от ранения. «Вы не тратили время зря», – сказал Виктор, стараясь сохранить голос нейтральным. «Мы должны были это сделать. Вы — очень ценный актив, Виктор. А ценные активы должны быть под надежным контролем», – Пётр закрыл глаза на секунду, демонстрируя профессиональную усталость. Алисия. Имя дочери прозвучало в его голове призывом к действию. Владимир, каким бы негодяем он ни был, по крайней мере, не угрожал ему семьей напрямую, ограничиваясь намеками на Катю. Пётр был другим. Он был прям и безжалостен. «Перейдем к сути, Пётр», – сказал Виктор. «Вы хотите, чтобы я передал вам все схемы и контакты по аргентинскому потоку. Что вы предлагаете мне взамен?» «Два варианта, Виктор», – Пётр поднял два пальца. «Вариант первый: полное сотрудничество. Вы передаете нам полную информацию, восстанавливаете контроль над Вороновым и Хорхе, и обеспечиваете плавный переход схемы под наше кураторство. Взамен вы и ваша семья получаете амнистию. Мы гарантируем неприкосновенность вашей аргентинской семьи. Вы продолжаете жить здесь, спокойно. Вы даже сможете продолжать работать в схеме, но только под нашим полным контролем. Ваши доходы будут скорректированы, но они будут стабильными и гарантированными». «А второй вариант?» Пётр наклонился вперед, его глаза стали жесткими, как отшлифованный камень. «Второй вариант, Виктор, – это отказ. Отказ от сотрудничества, попытка побега, или попытка саботажа. Если вы выберете этот вариант, мы немедленно прекращаем наше взаимодействие. Вас «утилизируют» – возможно, в ближайшей реке, а может быть, просто исчезнете. А еще… мы не можем гарантировать, что ваша аргентинская семья переживет ваше исчезновение без вас», – Пётр взял фотографию Алисии и Марии. Он посмотрел на нее секунду, прежде чем положить обратно. «Особенно эта маленькая девочка. Она такая... беззащитная». Угроза была предельно ясна и не оставляла Виктору никаких сомнений в намерениях Петра. Это был не шантаж, это было утверждение новой реальности. Они не играли по правилам Владимира; они играли по своим. Виктор глубоко вздохнул, стараясь максимально быстро обработать информацию и разработать стратегию. Он не мог бежать, не мог сопротивляться в открытую. Пять лет спокойной жизни, его попытки построить нормальное существование, его любимая Мария, Алисия — все это сейчас было висящим над пропастью. «Вы понимаете, Пётр, что схема, которую вы называете сложной, на самом деле моя личная система безопасности?» – начал Виктор, выбирая слова с предельной осторожностью. «Я не просто управлял потоком, я постоянно перестраивал и усложнял ее, чтобы быть уверенным в своей незаменимости. В этой схеме нет одного ключа. Она работает только потому, что я ее лично контролирую. Если вы попытаетесь взять ее под свой «полный контроль», как вы выразились, без моего операционного участия, она рухнет. Деньги исчезнут или перейдут к тем, кто давно ждет своего часа, например, к местным коррумпированным аргентинским чиновникам. Вы получите пустой канал, а я, возможно, немного больше времени у реки». Пётр слушал, не перебивая, сохраняя полное спокойствие. «У нас есть свои специалисты, Виктор. Мы готовы к тому, что вы попробуете саботировать процесс», – ответил Пётр. «Но мы предпочитаем эффективность. Мы не хотим тратить время на восстановление, когда вы можете просто передать нам полный доступ». Виктор понял, что для Петра важна скорость. Новые кураторы хотели быстро перехватить активы, оставшиеся без хозяина, прежде чем станут известны имена тех, кто стоит за Владимиром. «Хорошо. Я принимаю ваши условия», – сказал Виктор. Он уже принял решение. Никакое высокомерие, никакая попытка изобразить героя ему не поможет. Он должен был выжить, чтобы защитить свою семью. «Я готов сотрудничать. Но не по первому варианту, Пётр. Только при условии сохранения моего операционного контроля над системой». Пётр поднял бровь. Это было первое проявление эмоции. Возможно, удивление. «Вы диктуете условия, Виктор? Вы только что были арестованы. Вы раненым». «Я предлагаю вам единственно верное решение, Пётр», – сказал Виктор. «Если вы полностью возьмете контроль, то вы получите мертвую схему. Вы сможете забрать то, что лежит сейчас на счетах-буферах, но в долгосрочной перспективе это будет провал. Я вам не нужен просто как свидетель, я вам нужен как исполнительный механизм. Я хочу стать вашим человеком здесь. Я хочу гарантий безопасности для своей семьи и себя, и я хочу сохранить финансовую мотивацию. Я готов работать на новых хозяев, но вы должны понимать, что я работаю лучше, когда мною не управляют через страх, а когда это взаимовыгодный бизнес». Виктор понимал, что он играет очень опасную игру. Он торговался за свою жизнь и за жизни своих близких, и его единственный козырь — его незаменимость. Пётр задумался. Его взгляд скользнул по Виктору, оценивая его раны, его выдержку. «Вы прагматичны, Виктор. Это хорошо. Мы ценим прагматизм», – сказал Пётр. «Но вы должны понимать, что полным контролем над активами мы не поступимся. Вся финансовая структура должна быть видна нам. Все транзакции должны проходить через каналы, которые мы вам укажем. Никакой самодеятельности. Никакой игры с нами в прятки». «Я понимаю. Вы будете знать о каждом моем шаге. Вы будете иметь полный доступ, да. Но оперативное управление останется за мной. Именно я буду разговаривать с чиновниками, именно я буду выбирать маршруты для перевода средств. Наши люди здесь, Хорхе и Воронов, знают только меня. Если вы попытаетесь сменить управление, они разбегутся, и вы потеряете даже их слабые звенья. Мне нужно будет восстановить Воронова. Мне нужно будет успокоить Хорхе. Это могу сделать только я, как тот, кто уже управляет ими много лет». Виктор давил на единственное, что имело значение для Петра — на эффективность. Чем быстрее и чище они перехватят схемы Владимира, тем лучше. И он мог это обеспечить. Пётр взял со стола спутниковый телефон, который Виктор отбросил во время захвата. Он включил его и положил перед Виктором. «Пока мы ведем переговоры, вы должны знать, что мы не шутим», – сказал Пётр. «Я даю вам неделю на то, чтобы предоставить нам полный, исчерпывающий отчет о состоянии аргентинского потока. Со всеми контактами, включая ваши личные счета. Любая попытка сокрытия — и вы почувствуете последствия». Виктор кивнул. Он не собирался доверять Петру, но сейчас он должен был играть по его правилам. «Я начну работать немедленно. Но мне нужно решить вопрос со здоровьем. Эта рука. И мне нужно, чтобы мой дом не вызывал подозрений, когда я вернусь», – сказал Виктор, включая режим делового человека. Пётр сделал жест рукой, и человек у двери подошел к Виктору. «Вы будете здесь до тех пор, пока не закончите отчет. Наш врач осмотрит вас. Мы предоставим вам все необходимое для работы. Но вы должны понимать, что вы — наш гость, Виктор. И вы не покинете этот дом, пока я не получу того, что мне нужно». Виктор встал. Он посмотрел на Петра, и в этот момент он понял, что его жизнь навсегда изменилась. Он больше не был беглецом, прячущимся в Аргентине. Он был частью новой системы, более жесткой и опасной, чем система Владимира. «Я ценю гостеприимство, Пётр», – сказал Виктор. «Я предоставлю вам отчет. Но я настаиваю на том, что операционный контроль должен оставаться за мной. Это единственный способ обеспечить стабильность и максимальную доходность в долгосрочной перспективе. Я уверен, что ваши хозяева заинтересованы именно в этом. Я стану вашим незаменимым человеком в Аргентине». Виктор смотрел на Петра, ожидая его окончательное решение. В этом взгляде была вся его решимость. Пётр на мгновение прищурился, а затем кивнул, словно принял вызов. «Хорошо, Виктор. Мы посмотрим, насколько вы незаменимы. Начнем с отчета».